Годы конца 1980-х – начала 1990-х годов явившись периодом окончания «холодной войны», сопровождались рядом глобальных событий ХХ века – распадом Союза ССР и лагеря социалистических государств, воссоединением Германии, установлением однополярного мира.

Европейским Сообществом в связи с необходимостью регламентации происходящих процессов на основе норм международного права 16 декабря 1991 года приняло две Декларации: «О руководящих принципах признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе» и «О Югославии». Этими документами Европейское Сообщество, подтверждая свою приверженность Хельсинкскому Заключительному Акту 1975 года и Парижской Хартии для новой Европы 1990 года, выразило готовность признать государствами субъекты, которые отвечают стандартам международной практики, созданы на демократических основах, выполняют международные обязательства. При этом в Декларации «О руководящих принципах признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе» для признания перед новыми государствами были поставлены следующие условия (требования):

1) уважение положений Устава ООН и обязательств, вытекающих из Хельсинкского Заключительного Акта и Парижской Хартии, прежде всего, касающихся демократии и прав человека;

2) гарантирование прав этнических и национальных меньшинств;

3) уважение принципа нерушимости границ, которые могут быть изменены мирными средствами и путем согласия;

4) с целью безопасности и региональной стабильности принятие всех соответствующих обязательств о разоружении и нераспространении ядерного оружия;

5) решение всех вопросов о правопреемстве и региональных споров путем согласия [См.: 1, pp. 1486-1487, at p. 1487].

Именно в этом контексте шел процесс создания законодательств новых суверенных государств, а также процесс их дальнейшего совершенствования. имплементации в них международно-правовых стандартов.

В начале 1990-х годов определенные силы, воспользовавшись демократическими процессами в обретающих независимость государствах, попытались создать, под прикрытием демократических и националистических лозунгов, насильственным путем, посредством перекройки границ (т.е. нарушая принцип территориальной целостности и нерушимости границ) новые государства (нагорный Карабах в Азербайджане, Абхазия и Южная Осетия в Грузии, Приднестровье в Молдове, Чечня в России). Характерно, что ни в одном из этих случаев эти квази-государства не создавались на основе правового договора, который был бы признан мировым сообществом. Причина основана на принципиальной позиции мирового сообщества:оно не рассматривает насилие в качестве способа или метода создания нового государства. Создание нового государства в сегодняшнем демократическом мире возможно лишь при наличии правового договора, когда к добровольному согласию пересмотра границ приходят все заинтересованные стороны [См.: 2, с. 35]. Если обратиться к Декларации Европейского Сообщества от 16 декабря 1991 года о руководящих принципах признания новых государств Восточной Европы и Советского Союза, мы увидим международно-правовую фиксацию уважения «неприкосновенности всех границ, которые могут быть изменены только мирными средствами и по взаимному согласию» [См.: 1, pp. 1486-1487, at p. 1487]. В 1991 году в Брюсселе состоялось заседание ЕС на уровне министров иностранных дел, где было обсуждено положение в Советском Союзе и некоторых странах Восточной Европы. В принятом 23 декабря на этом заседании Заявлении «Двенадцати» о будущем статусе России и других бывших республик было подчеркнуто, что не будут признаваться государства, возникающие в результате агрессии [См.: 3, с.159-161].

Член Подкомиссии ООН по защите прав человека А. Эйде пишет, что «…в рамках ООН был достигнут широкий консенсус в отношении того, что границы союзных республик как в бывшем СССР, так и бывшей Югославии должны быть установлены не на основе этнического расселения, а на основе принципа uti possidetis juris, означающего, что новыми должны считаться границы, которые ранее существовали как границы союзных республик федерации» [См.: 4, p. 282]. По компетентному мнению Райна Мюллерсона, в международном праве принцип uti possidetis означает, что «после обретения независимости, существующие границы защищаются международным правом и любые изменения должны происходить мирно без угрозы силой или ее применения» [См.: 5]. В одном из разъяснений Международного Суда сказано, что «когда два государства устанавливают границу между ними, одна из главных целей состоит в обеспечении стабильности и окончательности. Это невозможно, если установленная таким образом линия может в любой момент и на основе постоянно наличествующего процесса ставиться под сомнение» [См.: 6, pp. 6, 34].

Можно прийти к выводу, что принцип uti  possidetis представляет   собой крайне важную доктрину, составляющую базис процесса образования государства, формирования их правовой базы согласно междуна­родному праву. По своей сути, этот принцип предопределяет, что новые государства обретают независимость в тех границах, которые они имели, будучи административными образованиями в рамках территорий либо колони­альной державы, либо уже независимого государства. Цель этой доктрины вытекает из сути Хельсинкских соглашений и заключается в подчеркивании принципа стабильности государственных границ, но одновременно эта наделяет новое государство легитимностью. «Эта легитим­ность может вытекать из границ, которые первоначально были международными границами, или из границ, которые перво­начально были внутренними разграничительными линиями. В первом случае будет, разумеется, применяться норма, касаю­щаяся правопреемства государств в отношении границ, установ­ленных договорами. Однако норма относительно преемствен­ности международных границ представляет собой общий принцип и будет также применяться, независимо от того, как были установлены эти границы, например посредством призна­ния или посредством международного арбитражного решения» [См.: 2, с. 36]. В Деле Буркина-Фасо/Мали Международный Суд убедительно заявил, что «обязательство уважать ранее существовавшие международные границы в случае правопре­емства государств вытекает из общей нормы международного права» [См.: 7, pp. 554, 566. См. также 8, pp. 18, 65-66].

Азербайджанская Республика, основываясь на этих нормах, зафиксировала в ч. III статьи 11 Конституции, что государственные границы могут изменяться только путем референдума, проводимого по решению Милли Меджлиса Азербайджанской Республики среди всего населения Азербайджана, на основе волеизъявления народа Азербайджана. Эти юридические гарантии целостности Азербайджанского государства имеют не только внутригосударственный, но и геополитический смысл.

Применительно к недавней истории образования постсоветских государств это означает, что принцип uti possidetis действует в кон­тексте передачи суверенитета и создания нового независимого государства и обуславливает этот процесс. С обретением новым государством независимости, в силу вступает нор­ма территориальной целостности государства в целях обеспечения защиты его территориальных пределов.

В статье 2(4) Устава ООН провозглашается, что «все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства…». Это один из основополагающих принципов ООН. Международный Суд в решении по делу о Никарагуа процитировал с явным одобрением комментарий Комиссии международного права (КМП) к проекту текста Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года о том, что закрепленный в Уставе запрет на применение силы в отношениях между государствами является «одним из показательных примеров» jus cogens [См.: 9, 247]. На практике это означает, что любой договор, вступающий в прямое противоречие с запретом на применение силы, будет недействительным в силу статей 53 или 64 Венской конвенции [См.: 10, 140, 154]. В унисон звучит статья 52 Венской конвенции, касающаяся принуждения государства, которая предусматривает следу­ющее: «Договор является ничтожным, если его заключение явилось результатом угрозы силой или ее применения в нарушение принципов международного права, воплощенных в Уставе Организации Объединенных Наций» [См.: 10, 153]. Еще в 1973 году в решении по делу «Об юрисдикции над рыбными промыслами» Международный Суд постановил следующее: «Не вызывает сколь-нибудь сильных сомнений, что, как это подразумевается в Уставе Организации Объединенных Наций и признается в статье 52 Венской кон­венции о праве международных договоров, согласно сов­ременному международному праву, соглашение, заключенное в результате угрозы силой или ее применения, является ни­чтожным» [См.: 11, 14]. Как следствие, любой договор об уступке территории, согласно которому государство-агрессор предпо­лагает получить законный титул над территорией в результате обретения ее с помощью незаконной силы, является ничтожным ab initio. Намик Алиев приходит к выводу, что большинство ученых, цитируя статью 2(4) Устава ООН, делает акцент на словах «против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства». Вместе с тем необходимо отметить, что другая часть этого же предложения гласит: «так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Организации Объединенных Наций». Вывод заключается в том, что этот запрет является всеобъемлющим и охватывает все случаи межгосударственного применения силы в «международных отношениях» между государствами - членами Организации Объединенных Наций, за исключением случаев, предусмотренных в Уставе [См.: 2, с. 37-38].

Не выдерживает критики и позиция, пытающаяся установить приоритет права народов распоряжаться своей судьбой (или как его политизировано называют «правом народа на самоопределение») над принципом территориальной целостности государств. Европейский суд по правам человека в Страсбурге в своей практике рассматривает права меньшинств исключительно в контексте неделимости государств, к которым те принадлежат. Так, в деле Объединенная Коммунистическая партия Турции и другие против Турции он недвусмысленно заявил, что право на самоопределение должно осуществляться совместно и посредством демократической реструктуризации, и без разрушения территориальной целостности Турции [См.: 12, pp. 1-43, at pp. 26-27, para. 56].  

По мнению одного из признанных юристов-международников «для государств уважение их территориальной целостности имеет первостепенное значение… Эта норма играет важнейшую роль в международных отношениях» [13, p. 6]. Другие авторитеты подчеркивали, что «мало какие принципы в современном международном праве укоренились настолько прочно, как принцип территориальной целостности государств» [14, para.2.16]. По их мнению, уважение территориальной целостности государств может рассматриваться как норма jus cogens, и, вне всяких сомнений, тот аспект этой нормы, который запрещает агрессию против территориальной целостности государств, имеет статус императивной нормы [14, para.66].

Вопросы ответственности за положение на оккупированных территориях и других, связанных с ними аспектов, наглядно усматриваются из дела «Чирагов и другие против Армении» [См.: 15]. 12 декабря 2017 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес окончательное решение по этому делу. Верхняя палата ЕСПЧ вынесла решение об удовлетворении ущерба, нанесенного гражданам Азербайджана в результате армянской агрессии. В 2005 году жители Лачынского района Азербайджана Эльхан и Адыширин Чираговы, Рамиз Джабраилов, Акиф Гасанов, Фахраддин Пашаев и ныне покойный Гара Джабраилов направили в Европейский суд по правам человека обращение, требуя удовлетворения морального и материального ущерба, нанесенного им в ходе армянской агрессии и нарушения их гражданских прав. Истцы в своих требованиях опирались на Европейскую конвенцию о правах человека, в частности на ее положения "О неприкосновенности частной собственности", "О защите частной жизни", "О праве на справедливое судебное решение". Как известно, эти положения имплементированы в конституционное право и Азербайджана, и Молдовы. Первое заседание по этому делу верхняя палата ЕСПЧ провела в 2010 году. В 2011 году в ЕСПЧ посчитали, что жалоба Чирагова и других находится вне юрисдикции Европейского суда по правам человека, и по этой причине вернула эту жалобу обратно. Однако 16 июля 2015 года ЕСПЧ принял решение о том, что факты, изложенные в иске "Чирагов и другие против Армении", подпадают под определенные положения и статьи Европейской конвенции о правах человека.

Особенность данного дела, заключалась в том, что нарушение прав истцов происходило на суверенной территории Азербайджанской Республики. Однако при этом ответственность за эти нарушения несет Республика Армения, которая на тот момент оккупировала 20% территории Азербайджана. Для установления факта нарушения прав Чирагова и других Европейским судом необходимо было доказать, что оккупированная территория находится под контролем Армении. В предыдущем решении Европейского суда указывалось, что не только Лачынский район, но и бывшая Нагорно-Карабахская Автономная Область и окружающие ее 7 районов Азербайджанской Республики находятся под эффективным контролем Республики Армения. Со ссылкой на Положения о законах и обычаях сухопутной войны от 1907-го года указывалось, что понятие эффективного контроля фактически относится к понятию военной оккупации. То есть в решении Европейского суда подтверждался факт оккупации территории Азербайджана Республикой Армения.

ЕСПЧ установил, что незаконный режим в Нагорном Карабахе существовал лишь благодаря военной, политической, экономической, финансовой, административной и иной помощи Республики Армения. Кроме того, в решении было доказано, что суды Республики Армения осуществляли юрисдикцию на этой территории. Следовательно, Армения несла полную ответственность за происходящее на оккупированной территории. Кроме того, был разрешен вопрос ответственности Республики Армения. Было установлено нарушение права собственности и права на проживание в своем доме азербайджанских вынужденных переселенцев. Европейский суд подтвердил право граждан Азербайджана на возвращение в свои дома, право пользования ими своим имуществом и землей. В своем решении ЕСПЧ указал на оккупацию азербайджанских земель вооруженными силами Республики Армения, проведение политики этнических чисток против азербайджанского народа, а также установил, что Республика Армения несет ответственность за продолжение имевшей место на тот момент ситуации. 

Таким образом, ЕСПЧ положил конец измышлениям о статусе так называемой «Нагорно-Карабахской республики» как независимого государства. Республика Армения была лишена возможности где-либо заявлять, что это образование существовало самостоятельно, а армянское правительство не несло ответственности за осуществляемую им деятельность на оккупированных в течение почти 30 лет территориях.

Восстановление Азербайджаном своей территориальной целостности, освобождение земель от оккупации явилось реализацией как международных, так и усовершенствованных национальных (конституционных) правовых норм. 

Резюме. В данной статье рассматривается влияние международно-правовых норм и судебных решений на вопросы, связанные с территориальными конфликтами, и их взаимодействие с положениями конституционного права. Автор анализирует основные международные договоры и прецеденты, касающиеся территориальных споров, а также их применение в национальных юрисдикциях. Особое внимание уделяется тому, как международные обязательства и решения международных судов формируют правоприменительную практику в странах, испытывающих территориальные конфликты. Исследуется, каким образом данные нормы влияют на конституционные процессы и защищают права граждан в контексте конфликтов. Статья также поднимает вопросы о балансе между международными обязательствами и национальным суверенитетом, а также о роли правозащитных механизмов в разрешении споров на уровне конституционного права.

Ключевые слова: международное право, конституционное право, территориальные конфликты, судебные решения, международные нормы, правоприменительная практика, суверенитет, правозащитные механизмы, национальные юрисдикции, прецеденты.

Resume. This article examines the impact of international legal norms and judicial decisions on issues related to territorial conflicts and their interaction with the provisions of constitutional law. The author analyzes the main international treaties and precedents concerning territorial disputes, as well as their application in national jurisdictions. Special attention is paid to how international obligations and decisions of international courts shape law enforcement practice in countries experiencing territorial conflicts. The article examines how these norms affect constitutional processes and protect the rights of citizens in the context of conflicts. The article also raises questions about the balance between international obligations and national sovereignty, as well as the role of human rights mechanisms in resolving disputes at the level of constitutional law.

Keywords: international law, constitutional law, territorial conflicts, judicial decisions, international norms, law enforcement practice, sovereignty, human rights mechanisms, national jurisdictions, precedents.