Решением Высшего Совета по науке и технологическому развитию Академии наук Молдовы и Национального Совета по аккредитации и аттестации журнал «Право и политология» признан как издание в области права и политологии, относящееся к научным журналам категории «Б» (решение № 151 от 21 июля 2014 года).
Журнал «Право и политология» является международным изданием научных партнеров
ИНСТИТУТ ЮРИДИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
АКАДЕМИИ НАУК МОЛДОВЫ
ГЕЛАТСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК (ГРУЗИЯ)
ВЫСШАЯ ШКОЛА ПО БЕЗОПАСНОСТИ И ЭКОНОМИКИ (БОЛГАРИЯ)
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЦЕНТР ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
ПРАВО И ПОЛИТОЛОГИЯ / страница:
Юрий БОЧАРОВ (Израиль),
кандидат политических наук, политолог,
исполнительный директор Института исследования
информационных войн (ISIWIS)
КРИЗИС ЛЕГИТИМНОСТИ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ ВОКРУГ ПРИЗНАНИЯ ПАЛЕСТИНЫ
Дискуссия о признании Палестинского государства выявляет несколько ключевых проблем современной системы международных отношений. Прежде всего, значительная часть эмпирического материала формируется через медиадискурс — публикации национальных и международных СМИ, экспертные комментарии и заявления политиков. Эти источники неизбежно отражают интересы конкретных акторов — правительств, оппозиционных партий или влиятельных социальных групп, что задаёт рамки восприятия конфликта в общественном пространстве. Таким образом, информационная картина носит не столько объективный, сколько политизированный характер.
Из этого вытекает первый аналитический постулат: исследование проблемы признания Палестины невозможно без учёта того, что исходные данные во многом конструируются политическими и медийными нарративами. Второй постулат заключается в том, что, анализируя эти публикации, мы можем реконструировать интересы сторон и выявить, каким образом внутренние политические задачи транслируются на внешнюю арену. Дипломатические шаги по Палестине становятся инструментами внутренней политики — средствами отвлечения внимания от кризисов, консолидации электората или демонстрации ценностных позиций.
Третий постулат касается противоречия между западной концепцией государственности и локальными политическими реалиями. Для западных стран признание Палестины предполагает модель светского национального государства по европейскому образцу, с институтами гражданства и ответственностью перед обществом. Однако параллельно действует ХАМАС, чья хартия исключает возможность светской государственности и утверждает религиозно-идеологическую модель. В результате дипломатические инициативы Запада интерпретируются ХАМАСом как символическая победа «сопротивления», что усиливает позиции радикалов.
Исходя из этих трёх постулатов, в дальнейшем статья рассматривает признание Палестины как феномен, демонстрирующий диалектику между:
(1) внутренними политическими интересами западных стран,
(2) институциональными ограничениями международных структур
(3) радикальными нарративами на местах.
Институциональные расколы и дипломатические стратегии
Рассмотрение вопроса признания Палестинского государства в международных институтах демонстрирует наличие глубоких расколов как внутри Совета Безопасности ООН, так и среди стран «Большой семёрки». Эти расхождения нельзя объяснить только разницей во внешнеполитических доктринах: они являются отражением совокупности внутренних интересов государств и специфики их политических систем.
Во-первых, в соответствии с первым постулатом, медиапотоки не только информируют общественность, но и транслируют национальные интересы через систему фрейминга. Как отмечал «Robert Entman», медиа структурируют интерпретацию реальности, выделяя одни аспекты и маргинализируя другие [Entman, 1993]. Французский медиадискурс акцентирует внимание на «автономии Европы» и праве Парижа на самостоятельную внешнеполитическую линию; британский — на гуманитарных аспектах и необходимости соблюдения союзнической солидарности; канадский — на осторожности и условности признания.
Во-вторых, публикации и официальные заявления позволяют реконструировать мотивацию, что подтверждает второй постулат. Для Франции признание Палестины стало способом утвердить стратегическую субъектность и продемонстрировать электорату роль Парижа как самостоятельного игрока. Для Великобритании данный шаг вписывается в контекст внутриполитического баланса между электоральными группами и необходимостью учитывать транснациональные связи с США. В случае Канады речь идёт о поиске компромисса между имиджем «правозащитного государства» и угрозой усиления радикализма. Эти различия хорошо вписываются в модель «two-level games» «Robert Putnam», где внешняя политика становится продолжением внутриполитической конкуренции [Putnam, 1988].
В-третьих, в полной мере проявляется третий постулат, связанный с несоответствием между западной моделью светской государственности и локальной реальностью. Как подчеркивал «Stephen Krasner», признание само по себе не создаёт эффективного суверенитета без институциональных механизмов управления [Krasner, 2004]. Для ХАМАС символический акт признания интерпретируется как подтверждение правильности стратегии вооружённого сопротивления, что согласуется с концепцией «спойлеров» «Stephen Stedman» [Stedman, 1997].
Таким образом, институциональные расколы объясняются не только международными разногласиями, но прежде всего внутренними логиками государств-инициаторов.
Внутренняя политическая логика и электоральные расчёты
Причины признания
Вопрос о признании Палестины проявил не только расхождения между странами на международной арене, но и стал фактором внутриполитической динамики в государствах-инициаторах. Здесь ключевым оказывается не дипломатическая стратегия сама по себе, а то, как она используется партиями, лидерами и электоральными группами для решения внутренних задач.
Во Франции шаг Эмманюэля Макрона оказался встроен в логику борьбы за повестку между президентской администрацией и левыми партиями. Для левых признание Палестины традиционно служит элементом гуманитарного и антиизраильского дискурса, тогда как для Макрона оно стало способом вернуть себе инициативу и продемонстрировать обществу способность к лидерству на фоне кризиса доверия.
Великобритания рассматривает признание через призму внутрипартийной динамики лейбористов. Лидер партии Киер Стармер оказался между двумя полюсами: с одной стороны, прогрессивное крыло, настаивающее на немедленном признании, с другой — еврейская община и центристские избиратели, для которых это решение может символизировать уступку радикалам. В результате признание получает «условный» характер, отражая баланс между электоральными рисками и потребностью продемонстрировать принципиальность.
В Канаде тема Палестины становится частью более широкой дискуссии о роли страны как «правозащитной державы». Для премьер-министра Марка Карни это — инструмент закрепления имиджа реформатора и международного модернизатора, но одновременно и необходимость реагировать на давление консервативной оппозиции, требующей жёсткости в отношении радикальных организаций.
Таким образом, во всех трёх случаях дипломатические шаги по Палестине обретают форму внутриполитического инструмента. Их общий знаменатель состоит в том, что решения принимаются не столько исходя из анализа ближневосточного конфликта, сколько как реакция на электоральные вызовы, партийную конкуренцию и давление общественных настроений. Это подтверждает вторую исследовательскую гипотезу: признание Палестины — не только международный акт, но и элемент внутренней борьбы за власть.
Причины против признания
В случае государств, отказавшихся от признания Палестины, наблюдается та же структурная закономерность: внешнеполитическая позиция формируется не в плоскости ближневосточного конфликта как такового, а в рамках внутреннего политического баланса и электоральных интересов.
В Соединённых Штатах отказ от признания Палестины встроен в логику двухпартийной конкуренции. Для республиканцев поддержка Израиля является элементом стратегической и идеологической идентичности, для демократов – необходимым условием сохранения консенсуса с влиятельными электоральными группами и лоббистскими структурами. Таким образом, блокирование инициатив по Палестине выступает не внешнеполитическим выбором, а продолжением внутриполитической борьбы за стабильность электоральных коалиций.
В Германии позиция определяется фактором исторической памяти и закреплённым в политической культуре принципом «безопасность Израиля как raison d’état». Поддержка Палестины в символической форме могла бы восприниматься как угроза этому консенсусу, что создаёт для правящих коалиций высокий внутриполитический риск. Следовательно, отказ от признания отражает не столько дипломатический расчёт, сколько воспроизводство внутренней идентичности и стремление удержать межпартийное согласие.
В Японии отказ от признания Палестины является результатом институциональной осторожности и внешнеполитической зависимости от США. Внутриполитическая система, ориентированная на стабильность и избегание резких решений, трансформирует внешнеполитическую позицию в стратегию «отсрочивания», где сохранение союзнической линии важнее, чем символические шаги в отношении ближневосточной проблематики.
Таким образом, в случае США, Германии и Японии внешняя политика вновь предстает как прямое продолжение внутренней логики. Отказ от признания Палестины оказывается не следствием анализа регионального конфликта, а производной от внутриполитических ограничений и электоральных расчётов. Это подтверждает общий вывод: как в случае стран, признавших Палестину, так и в случае тех, кто отказался от этого шага, определяющим фактором является внутренняя динамика, а не собственно палестинский вопрос.
3. Израиль: редкий консенсус и внутренние противоречия
Признание Палестины рядом западных стран вызвало в Израиле эффект, редкий для местной политической сцены: коалиция, оппозиция и Форум семей заложников выступили единым фронтом против этого шага. В основе консенсуса лежит восприятие признания как «награды террору» и как акта, подрывающего перспективы возвращения заложников. Таким образом, на уровне национального дискурса речь идёт о единстве вокруг базовой установки: международные решения, игнорирующие израильскую безопасность, неприемлемы.
Однако внутри этого консенсуса сохраняются серьёзные различия в стратегических акцентах. Коалиция во главе с премьер-министром Биньямином Нетаньяху склоняется к радикальным ответным мерам: от частичной аннексии долины Иордана до пересмотра полномочий Палестинской администрации в зонах А и В. Оппозиция же, не отвергая жёсткой линии, использует ситуацию для критики правительства, утверждая, что дипломатическое поражение стало следствием его неэффективной политики. Форум семей заложников занимает особое место: он усиливает давление на обе стороны, требуя концентрации на возвращении похищенных, а не на внутриполитических расчётах.
Эта ситуация демонстрирует классическую логику «two-level games» (Putnam): внешнеполитический вызов становится инструментом внутренней борьбы за власть. Более того, консенсус оказывается условным: формальное единство в неприятии западного признания сопровождается конкуренцией за интерпретацию его причин и за право предложить ответные меры.
Знаковым моментом является роль общественного мнения. В условиях травматического опыта терактов и войны оно превращается в фактор, формирующий поле допустимых решений. Поддержка жёстких шагов создаёт для правительства «окно возможностей» для обсуждения радикальных мер, включая аннексию, несмотря на риски международной изоляции. Тем самым проявляется феномен «tail wagging the dog»: именно общественные настроения диктуют вектор внешней политики, а не наоборот.
Таким образом, в израильском контексте признание Палестины одновременно укрепило внутренний консенсус и усилило внутриполитическое соперничество. Это подтверждает общий вывод: даже при формальном единстве позиция Израиля формируется на пересечении давления общественности, стратегических разногласий элит и необходимости реагировать на внешнеполитические вызовы.
4. Неконвенциональные акторы: легитимация через присвоение нарративов
Организация ХАМАС, признанная террористической в Израиле, США, Канаде, Великобритании, Франции, Австралии, Японии и рядом других стран, играет ключевую роль в трансформации дипломатических решений в инструмент внутренней мобилизации. Её стратегия основана не только на военной активности, но и на способности формировать собственные нарративы, присваивая себе результаты международных процессов.
Во-первых, любое признание Палестины западными государствами оперативно интерпретируется ХАМАСом как очередная «победа» над сионистским врагом в результате «сопротивления» и как доказательство эффективности насилия; в своей пропаганде это служит дополнительным призывом к продолжению борьбы.
Во-вторых, идеологическая база ХАМАС изначально исключает возможность светской палестинской государственности. В Хартии организации 1988 года [Hamas 1988] содержатся прямые положения:
«Палестина — исламская земля, посвящённая будущим мусульманским поколениям до Судного дня. Ни один человек, ни одна организация и ни одно государство не имеет права отказаться от неё или части её» (ст. 11).
«Националистические программы, предложенные светскими движениями, противоречат исламской идеологии. Нет решения палестинской проблемы кроме джихада» (ст. 13).
«Движение ХАМАС считает мирные инициативы и международные конференции потерей времени и игрой» (ст. 13).
Эти положения демонстрируют, что международное признание Палестины в западном светском формате не только не отвечает целям ХАМАС, но и используется им для усиления собственной легитимности: населению преподносится сама символика признания, а не его конкретные параметры.
В-третьих, в глазах местного общества ХАМАС превращает международные акты в ресурс политического капитала. Даже если западные страны предполагают создание светской Палестины, на уровне массового восприятия закрепляется нарратив «победы сопротивления». Это позволяет ХАМАСу укреплять контроль над населением, одновременно подрывая позиции умеренных сил.
Таким образом, деятельность ХАМАС подтверждает третий постулат нашего исследования: несоответствие между западными моделями государственности и локальной реальностью приводит к парадоксальным последствиям. Попытка ослабить радикалов через дипломатическое признание оборачивается их фактическим усилением, а символический ресурс международной легитимации становится инструментом в руках неконвенциональных акторов.
5. Палестинская автономия и экономическая зависимость
Ключевым вопросом в дискуссии о признании Палестины остаётся проблема реальной заинтересованности палестинских элит в создании независимого государства. На уровне официальной риторики Палестинская национальная администрация (ПНА) последовательно апеллирует к международным нормам, необходимости закрепления государственности и обеспечению прав палестинцев. Однако практическая динамика указывает на то, что существующие структуры власти во многом воспроизводятся благодаря внешнему финансированию.
Экономическая модель ПНА в значительной мере опирается на донорские ресурсы, поступающие через механизмы Организации Объединённых Наций, гуманитарные программы, целевые взносы отдельных государств и международных организаций. Аналогичная зависимость наблюдается и в секторе Газа, где распределение внешней помощи контролируется ХАМАС. Таким образом, сохраняется парадокс: существование как ПНА, так и ХАМАС во многом обеспечивается именно сохранением нынешнего переходного состояния, а не его преодолением через построение суверенного государства.
Создание полноценного государства объективно означало бы необходимость формирования самостоятельной экономики, развития институтов и обеспечения населения социальными услугами. Учитывая отсутствие у Палестины значительных природных ресурсов, конкурентоспособной промышленности и устойчивой налоговой базы, подобный процесс сопряжён с высокими рисками социального напряжения. В случае провозглашения государственности это неминуемо поставило бы под угрозу устойчивость существующих политических элит, которые лишились бы привычных внешних источников легитимации и поддержки.
Для ХАМАС перспектива исламского религиозного государства также не гарантирует устойчивости. Более того, подобная модель государственности вступает в противоречие с интересами большинства арабских государств, ведущих борьбу с радикальным исламизмом. Потеря внешнего финансирования и ограничение международной помощи в случае признания или провозглашения государственности способны вызвать управленческий коллапс и дестабилизацию сектора Газа.
Таким образом, на практике ПНА и ХАМАС объективно заинтересованы не в окончательном институциональном оформлении Палестины как суверенного государства, а в сохранении текущего «переходного» статуса. Риторика о государственности используется ими преимущественно как инструмент мобилизации, получения международной поддержки и легитимации, но не как реальная цель политического строительства.
Глобальный сценарий: динамика кризиса и пределы дипломатии
Совокупность рассмотренных факторов позволяет зафиксировать несколько жёстких закономерностей.
1. Политизация медиапространства. Международные и национальные СМИ функционируют не как зеркала объективной реальности, а как инструменты артикуляции интересов властных коалиций и оппозиционных сил. Дипломатические инициативы в такой логике редуцируются до символических жестов, обслуживающих внутренние политические задачи.
2. Внутренние приоритеты государств. Признание Палестины в текущих условиях выступает инструментом внутриполитической мобилизации: Франция демонстрирует претензию на геополитическую субъектность, Великобритания стремится снизить электоральные риски, Канада балансирует между правозащитной риторикой и дискурсом безопасности. Тем самым международная политика подменяется продолжением внутренней борьбы.
3. Радикальные акторы и символическая легитимация. ХАМАС и схожие структуры присваивают любые дипломатические шаги и трансформируют их в подтверждение собственной правоты. Международное признание, задуманное как ограничение радикалов, объективно усиливает их позиции и подрывает перспективы светской государственности.
4. Экономическая зависимость палестинских элит. И ПНА, и ХАМАС демонстрируют структурную заинтересованность в сохранении нынешнего «переходного» состояния. Финансовая рента от донорских потоков обеспечивает стабильность их власти, а создание государства означало бы необходимость институциональной ответственности и риск утраты контроля.
5. Израильский консенсус и риск эскалации. Внутриполитическое единство Израиля по вопросу признания сопровождается готовностью к радикальным шагам, включая аннексию территорий. Влияние общественного мнения на формирование внешнеполитической линии усиливает вероятность эскалации и сокращает пространство для компромисса.